Композитор, який мріє знайти гамелан

Заиграла гора, зазвенели вагон с диваном, затарахтела вода под дробь бомбы... Бьюсь о заклад — вряд ли кто-то c первого раза воспримет всерьез вот такую абракадабру. Что, мол, за бессмыслица? А здесь даже намека на шутку или хотя бы художественное переосмысление нет. Потому что именно так называются музыкальные инструменты у разных народов. И хотя в одном оркестре они вряд ли когда-то сойдутся (но теоретически подобное полностью возможно), факт остается фактом. Та же гора — это всего-навсего африканский струнно-духовой инструмент; вагон с диваном — щипковые, соответственно, японский и азиатский; бомба-барабан имеет афро-пуэрториканское происхождение, а вода — чилийская погремушка из... тыквы, наполненное галькой. Относительно последнего, поневоле показалось, не помешала бы и буль-буль — грузинская глиняная свистулька.

Правда, в точности ударений в названиях этих музыкальных синонимов знакомых нам слов я не убежденный, а все другое выверено. Не мной, конечно... Дипломированный композитор из Днепродзержинска Николай Иванов даже, более того, замахнулся на мировые лавры. Толчком же, сознается, стала адресована ему предложение редактора московского журнала «Музыкальное оборудование» Дмитрия Попова написать объяснительную статью об этнических музыкальных инструментах, знакомые современным «электронным» композиторам лишь за названиями и звуками, которым они отвечают. Размахнулся тогда Николай Олегович не на шутку. Близко полсотни музыкальных инструментов в одной публикации умудрился вспомнить. И поневоле поймал себя на мысли, что это — настоящая капля в море, которая, однако, является толчком к созданию целой Энциклопедии музыкальных инструментов в электронном виде. Ее аналогов в мире действительно нет.

«Сначала я взял к рукам скрипку...»

Музыкальный корень у Иванова крепок. Его отец в свое время был известным скрипичным мастером, которых, говорят, на весь Днепродзержинск было лишь двое. «Многие доныне вздыхают — мол, обратиться в настоящее время ни к кому», — Николай Олегович сокрушенно качает головой.

Именно отец и дал к рукам ему, лишь пятилетнему, настоящую скрипку. 1/32 — совсем крошечную. Очевидно, в сыне ему виделись лавры Паганини. Николай, ясное дело, играть пытался, но, как рассуждает теперь из высоты собственного жизненного опыта, все выходило у него как-то неправильно. Мол, не нужно детей в таком возрасте мучить. Мои же аналогии из Паганини у него и вообще отрицания вызывали: «В рассказах о большом итальянце больше беллетристики, чем исследование. Словно отец принуждал его часами играть... Думаю так было принято за советскими шаблонами. А жить же нужно в радость. Чем я, собственно, и занимаюсь — правда, зачастую на голодный желудок, который не очень нравится...»

Музыкальную школу Иванов-младший все же закончил по классу скрипки. Что поделаешь — корень. Мама тоже там сначала выкладывала, а затем фактически создала музыкальное училище, где проработала директором на протяжении 12 годов. Николай Олегович называет ее замечательным теоретиком, да и сольфеджио само у нее учился. И незаурядно гордится тем, что мама дала путевку в мир многим нерядовым личностям.

Начало 70-х стало звездным временем «Битлз», которые всколыхнули всю планету. В разных уголках земного шара были миллионы желающих подражать ликующей ливерпульской четверке — конечно, по-своему. Иванов в популярном по тем временам в Днепродзержинске вокально-инструментальном ансамбле «Фортуна» немного поиграл — преимущественно на соло-гитаре, но и на скрипке иногда управлялся. Только, в отличие от отца, сам инструменты не делал. Гитару еще в школе овладел — конечно, фанерную. А когда в «Фортуне» взял к рукам настоящую болгарскую, то чувствовал себя от счастья на седьмом небе. Такие тогда были времена. Возвышенные. Иванов, например, доныне помнит, как министр культуры Советского Союзу Фурцева подарила студенческому ансамблю из Днепродзержинска целый набор музыкальных инструментов.

Однако высшее образование Николай начал получать в Харьковском авиационном институте за специальностью «Электроавтоматические устройства», который, к счастью (за его высказыванием), не закончил. Но и случайным свой тогдашний выбор не считает. На то время он серьезно увлекся радиотехникой и начал подумывать о том, которое было бы неплохо заняться созданием электронных музыкальных инструментов.

Впоследствии в Харькове он вступил к консерватории и получил диплом композитора. Во время учебы и флейтой завладел. Но все это, как теперь сознается, в целом было на самодеятельном уровне. Хотя именно в Харькове он «засветился» по-настоящему, потому что играл в ВИА «Блики», которые тогда входили в «горячую» пятерку ансамблей города. «Это было круто», — Иванов доныне вспоминает о тех временах с благоговением.

В целом же он играл в оркестрах и ансамблях на саксофоне, гобое, банджо, свирелях, флексатоне, басовой гитаре, аккордеоне, клавишных, осваивал фагот, валторну, баян, гармонику, домру, балалайку, вибрафон, варган, корнет, кларнет, тромбон, контрабас, а простенькую мелодию, говорит, и вообще сыграет на чем угодно.

«Цитра у нас была всегда»

На том, что его тянет к необычным музыкальным инструментам, Иванов начал себя «ловить» еще с малых лет. Ясное дело, в жилище скрипичного мастера разных инструментов всегда хватало. Скрипки — от деревянных заготовок к старинным, с львиными головками, альты, специально сделанная отцом для Николая гитара, в темном углу за шкафом стояла виолончель... Но даже на фоне такого разнообразия Иванову-младшему больше всего впалая в душу настоящая цитра, возраст которой отчислялся то ли с 1904 года, то ли из 1905-го... Весьма интересной штукой тогда она ему показалась. Струны на ней — и грифу, и басовые. Когда закроешь «лишние», аккорды можно набрать и щипком. Оказывается, в конце XIX — в начале ХХ веков цитры в России были чрезвычайно популярными. Играли на них повсеместно. Даже журнал выдавался, какой так и назывался — «Русский цитрист». В настоящее время же, как говорит Николай Олегович, такой тип цитры распространен почти по всему свету. В частности, в англоязычных странах ее называют дульсимер, а в немецкоязычных — хагдрет (доска с гвоздями).

Само же слово «цитра», быстрее всего, происходит из Древней Греции — стоит цистру вспомнить. Оттуда же и гитара — кефара, и бандура — Пандора.

Постепенно и другие интересные инструменты у Иванова появились, хотя коллекционером он себя не считает принципиально.

Вот целый ряд дримб. Этот инструмент следует так называть украинским языком. Хотя у нас бытуют такие названия, как друмля, варганы, варган... Последняя, кстати, присущая уже русскому языку. Варга же — это за Далем уста, челюсти. Поэтому еще дримбы называют пащевыми барабанами. В целом же в мире этих инструментов существует огромное количество и разнообразие — одних названий насчитывается 250 — 300. Бывают дримбы и костяные, и деревянные, и металлические, и бамбуковые. Якуты, скажем, ее и вообще чуть ли не самым главным инструментом считают, потому что других у них не так уже и много.

А вот узбекский най. Иванов тоже на нем может сыграть, хотя инструмент имеет, быстрее, подарочный вариант. Это оставил на упоминание приятель из Ташкента — Андрей Семеркин. Потом Николай Олегович достал из загашника фото студенческих лет, где он рядом с двумя девушками в узбекском наряде играет на настоящем дутаре. «Завалимся в кабачок с дутарами и кембалами» — поневоле вспомнилось. Из известного фильма ли «В бой идут одни «старики», когда у его героя Ромео спросили, на чем он может играть. «Дутар», — прозвучал ответ. «Одна палка — два струна», — шутя называет Иванов инструмент, который и для него стал словно родным.

На вид бывалый корнет в свое время развлекал ресторанных посетителей.

— А горну он временами не родственник? — почему-то провел я аналогию, невольно вспомнив «Слышишь, горны заиграли...»

— Горн, достовернее всего, происходит от слова «зурна», которое пришло к нам также из Азии, — и на этот случай ответ готов. Хотя там она является инструментом язычковым, а у нас принадлежат к амбусорних...

И разные туепуцкикицтли...

Сама жизнь ставит новые задания. Например, музыканты, которые работают с современными музыкальными инструментами-семплерами, активно используют тембры этнических звучаний: ситара, кени, сикуса, того же дульсимера, агого, сталимбы, калимбы, тайко и тому подобное. Иванов и вообще вспомнил, что натолкнулся на такую проблему еще в консерватории, когда пытался выяснить название металлических пластинок, по которых проводят прутиком. Бамбуковых колокольчиков ли у дверей? Windchime — так, оказывается, их следует называть.

Старший сын Николая Олеговича Иннокентий в настоящее время заканчивает в Харькове Академию искусств — тоже от корня некуда деться не смог. Играет на ксилоримбе — в сущности, ударном инструменте. Отец же как-то использовал его название в симфонической партитуре и обрекся на постоянные вопросы коллег: «А что это за слово такое?». На своем сайте он теперь фото-маримбы демонстрирует — наибольшего инструмента из этого рода, мамонтовой. Дорогая страш-н-но.

Уже всерьез увлекшись сбором такого разнообразия инструментов вместе, Николай Олегович перелопатил бог знает какое количество словарей, справочников, учебников из инструментознания, музейных путеводителей, просто книг и даже самоучителей от арфы к фаготу. Поневоле отметил, что самое сложное с языками. В той же русском многих слов просто не существует. Вот и поломай голову, как быть с разными туепуцкикицтли, айякачтли...

К тому же немало случается неточностей или и вообще ошибок. Глянешь, бывают, на изображенный инструмент и понять не можешь, как на нем человек умудряется играть. Или же абхазцев с аджарцами спутают и и тому подобное. Поэтому определил для себя несколько главных направлений. Первый — это создание полного списка, второй — количество названий не обязательно отвечает количеству инструментов, и наоборот — несколько инструментов, разных и за конструкцией, и за манерой игры, и за настройкой, могут называться одинаково. Та же гитара есть и русская, и испанская, и португальская, и гавайская... А когда говорим об африканцах, то это и банту, и малинке, и фулане, и бамбаре, и сенуфе...

Но что далеко ходить... Всем знакомая домра, например, у россиян является трехструнной (народный тип) и четырехструнной (классический). А у азиатов — двухструнной еще и в названии буква «б» посередине (домра).

Животные и музыкальные инструменты — то и вообще тема особенна. Почему, например, новогодние праздники связываются именно с козой? А не с коровой, которая дает больше молока? Иванов доныне ответ на этот вопрос не нашел. Та же волынка с козьей головкой во многих странах встречается — и по всей Европе, и по Азии много названий, и в Индом... А содержание везде один — к резервуара, сделанного, как правило, из животного пузыря или кожи, вставляется несколько трубок — одна из них предназначена для вдувания воздуха, другая (их может быть и две) — игровая, и до трех бурдонных. Последние тянут непрерывный звук. Отсюда — и «тянуть волынку».

Всем нам ли знакомый бугай — украинский бурчибас в виде бочки с натянутой мембраной, с середины которой торчит конский хвост.

Собственно, барабаны у каждого народа имеют свои особенности. Вспомним, например, известный фильм Ежи Гофмана «Огнем и мечом». Там видим барабан огромный — на его обед натягивается свиная или волья кожа, а используется он как сигнальный.

Играют же люди органами которыми только угодно. В Океании флейты, например, носовые. А у адыгейцев духовой инструмент аберга отмечается тем, которые нужны из него втягивать воздух...

Иванов на эту тему может говорить бесконечно. И незнакомых названий музыкальных инструментов для него, показалось, просто не существуют. На одну букву «а» — антара, ата, аманхуур — аж 146 названий начислил. Лидирует же буква «т» — названия 377 музыкальных инструментов из всего мира на нее начинаются. И даже мягкий знак из «и» оказались «при деле». Здесь и вообще просто непостижимую созвучность встречаешь, как вот йо — корейский идиофон роду деревянного скребка, йорху — китайский двухструнный смычковый инструмент, иих — струнно-смычковый инструмент хакасов, инго — корейский двусторонний боковой барабан... Достаточно, по-видимому.

— Только, по-видимому, не годится, чтобы эта энциклопедия стала главной вехой моей жизни — я все-таки композитор, — в подтверждение книжку с надписью на титуле «Симфония» показал. — Вот, видите, на что смог — это электронная версия для живого выполнения.

А еще он начал писать учебник из гармонии, которого, заверяет, в мире уже точно нет. «Человек, который закончил консерваторию, иногда не может аккорды к простой песенке подобрать», — объясняет важность такой работы.

Музыкальную же энциклопедию он и вообще считает почти невыполнимым заданием, ведь хочет дать всем инструментам еще и детальные толкования. В то же время мечтает еще и миром попутешествовать. Об этом даже в одном интервью сознался: «...На обратному пути заскочить в Индонезию. Найти гамелан, увидеть сулинг. Поплакать под его грустные звуки... С чистой совестью».